«…Не добившись толку в комиссии, добросовестный Василий Степанович решил побывать в филиале ее, помещавшемся в Ваганьковском переулке. И чтобы успокоить себя немного, проделал путь до филиала пешком.
Как мы помним из романа Булгакова «Мастер и Маргарита», после сеанса черной магии, который был устроен в Варьете, в Москве происходило множество странных происшествий и необъяснимых событий. Одних червонцев, что падали на голову счастливчиков, побывавших на сеансе, и превращающиеся, однако, то в нарзанную этикетку, то в злую пчелу было предостаточно. Однако, нам интересно в этот раз, что происходило в Зрелищной комиссии, а точнее в ее филиале, что находился «в Ваганьковском переулке». «…Городской зрелищный филиал помещался в облупленном от времени особняке в глубине двора и знаменит был своими порфировыми колоннами в вестибюле. Но не колонны поражали в этот день посетителей филиала, а то, что происходило под ними…»…
Михаил Афанасьевич разместил зрелищный «филиал» в здании городской усадьбы Голицыных по современному адресу Староваганьковский переулок, 17. Как всегда, чудом уцелевшие архитектурные сооружения Старой Москвы позволяют многое узнать не только о самом здании, но и об любопытнейшей истории нашего города. Таким, образом, мы изучим усадьбу Голицыных и прикоснемся к страницам бессмертного романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» в тот момент, когда «Коровьев, бывший регент» уже сделал свое черное «певческо-регентское» дело…
Каменный дом по адресу Староваганьковский переулок, 17 с приткнувшимися к нему с обеих сторон небольшими флигелями построили на этом месте после середины восемнадцатого столетия. Первыми известными владельцами была дворянская семья Аладьиных, а уже после них усадьба перешла в собственность рода Голицыных.
02.
В начале XIX столетия владелицей числилась Наталья Ивановна Голицына, приходившаяся сестрой графу Александру Ивановичу Остерману-Толстому и матерью Валериана Михайловича Голицына – декабриста и единственного представителя этого древнего рода, участвовавшего в известном восстании 1825 года. Последний провел свое детство именно в этом доме, а по достижении 11 лет был отправлен на учебу в город Санкт-Петербург. Образ Валериана Михайловича стал прототипом главного героя произведения «Александр I» Дмитрия Сергеевича Мережковского. После смерти хозяйки владение перешло к ее сыну Леониду Михайловичу Голицыну. История дома того периода связана с именем писателя Александра Антиповича Потехина, который проживал в одном из усадебных флигелей в 1860-е годы.
03.
В 1874 году хозяйкой усадьбы становится супруга генерала Е.Л. Игнатьева и в 1876 заказывает проект реконструкции зодчему М.А. Зыкову. Тогда главный дом был перестроен, флигели получили дополнительные уровни и были соединены с основным зданием, фасадную часть которого украсил балкончик над парадным входом. По завершении работ во флигелях были устроены меблированные квартиры, одну из которых в 1880-е годы снимал Ипполит Карлович Альтани – главный дирижер Императорского Большого театра.
В 1883 году усадьба в Староваганьковском, 17 меняет своего владельца и им становится журналист, писатель и владелец популярной газеты «Московский листок» Николай Иванович Пастухов, у которого начал свою журналистскую практику Владимир Алексеевич Гиляровский. Николай Иванович был весьма интереснейшим человеком, а свое богатство приобрел благодаря выпуску «Московского листка», ставшего чуть ли не первой бульварной газетой города Москвы. В ней печатались фельетоны и обязательные скандальные хроники, но с одним условием от владельца, – репортеры должны были писать только правду.
05.
В 1894 году на территории усадебного комплекса Пастухов возводит типографское здание (стр.4, дом №17 по Староваганьковскому переулку), проект которого был заказан архитектору Павлу Михайловичу Самарину. Сейчас это здание находится на третьей линии переулка. Последним же в 1898 году была спроектирована ограждающая ажурная решетка с вензелем владельца «НП», помещенного на створ въездных ворот.
Давайте, подробнее рассмотрим эту примечательную решетку. Она была совсем недавно качественно отреставрирована.
Как мы видим, местные «умельцы» расположили неуклюжий кусок фанеры содержащий надпись о том, чтобы никто не ставил автомобили напротив ворот, прямо на вышеупомянутом вензеле «НП» на створке ворот...
09.
Это вид въездных чугунных со двора...
10.
11.
Вензель «НП» видно сейчас только со стороны двора к сожалению...
12.
Так решетка двора усадьбы Голицыных выглядит со Староваганьковского...
13.
...Хотя владелец и его семья проживали в местных квартирах, часть из них они продолжали сдавать квартиросъемщикам. Одним из них в период с 1906 по 1908 годы был артист Художественного театра Иван Михайлович Москвин.
16.
Левый флигель усадьбы Голицыных
17.
Николай Иванович умер в 1911 году. Следующими владельцами стали внуки хозяина.«Московский листок» продолжали выпускать вплоть до 1918 года, а затем прикрыли за контрреволюционную пропаганду. Типографские и редакционные помещения долго не пустовали. Вскоре здесь начала работать «Красная газета», которую сменила газета «Беднота».
Зрелищная комиссия
Зрелищная комиссия, на которой председательствовал Прохор Петрович, предположительно была при Государственном объединении музыки, эстрады и цирка (ГОМЕЦ), располагавшемся в здании Старого цирка или цирка Юрия Никулина на Цветном бульваре № 13 в Москве...
20.
Однако, в Староваганьковский переулок, куда и направился бухгалтер Варьете Василий Степанович Ласточкин сдавать выручку, обнаруживший на Цветном бульваре только пустой костюм Прохора Петровича, который тем ни менее продолжал в невидимой форме активно исполнять свои председательские функции) Однако, сейчас нам интереснее другое, - Василий Степанович увидел в филиале зрелищной комиссии уже «новые безобразия Коровьева».
21.
22.
«…Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло внезапно, опять-таки как бы по жезлу дирижера. Курьер тихо выругался и скрылся. Тут открылись парадные двери, и в них появился гражданин в летнем пальто, из-под которого торчали полы белого халата, а с ним милиционер. – Примите меры, доктор, умоляю, – истерически крикнула девица. На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от стыда и смущения, заговорил, заикаясь: – Видите ли, доктор, у нас случай массового какого-то гипноза... Так вот, необходимо... – он не докончил фразы, стал давиться словами и вдруг запел тенором: Шилка и Нерчинск...».
«…– Дурак! – успела выкрикнуть девица, но не объяснила, кого ругает, а вместо этого вывела насильственную руладу и сама запела про Шилку и Нерчинск – Держите себя в руках! Перестаньте петь! – обратился доктор к секретарю. По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал что угодно, чтобы перестать петь, да перестать-то он не мог и вместе с хором донес до слуха прохожих в переулке весть о том, что в дебрях его не тронул прожорливый зверь и пуля стрелков не догнала! Лишь только куплет кончился, девица первая получила порцию валерианки от врача, а затем он побежал за секретарем к другим – поить и их…».
25.
«…И вот сегодня, в обеденный перерыв, входит он, заведующий... – И ведет под руку какого-то сукина сына, – рассказывала девица, – неизвестно откуда взявшегося, в клетчатых брючонках, в треснутом пенсне и... рожа совершенно невозможная! И тут же, по рассказу девицы, отрекомендовал его всем обедавшим в столовой филиала как видного специалиста по организации хоровых кружков…».
26.
«…Заведующий, чтобы подать пример, объявил, что у него тенор, и далее все пошло, как в скверном сне. Клетчатый специалист-хормейстер проорал: – До-ми-соль-до! – вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались спастись от пения, Косарчуку сказал, что у него абсолютный слух, заныл, заскулил, просил уважить старого регента-певуна, стучал камертоном по пальцам, умоляя грянуть «Славное море…».
27.
«…Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился, сказал: «Я на минутку» – и... изчез. Думали, что он действительно вернется через минутку. Но прошло и десять минут, а его нету. Радость охватила филиальцев – сбежал…».
«…К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал разрастаться, и, наконец, песня загремела во всех углах филиала. В ближайшей комнате N 6, где помещался счетно-проверочный отдел, особенно выделялась чья-то мощная с хрипотцой октава. Аккомпанировал хору усиливающийся треск телефонных аппаратов. Гей, Баргузин... пошевеливай вал!.. – орал курьер на лестнице. Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но рот ее раскрывался сам собою, и она пела на октаву выше курьера: Молодцу быть недалечко!...». Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера. Прохожие в Ваганьковском останавливались у решетки двора, удивляясь веселью, царящему в филиале.
28.
Что самое любопытное, этот мотив «Славное море, священный Байкал...» на днях привязался и ко мне. Удивительно, но он появился как будто бы ниоткуда и заставляет его напевать...) Поэтому я решил поскорей выпустить в мир этом материал, что покончить с «Коровьевскими штуками»)
Источники:
Портал "Достопримечательности Москвы". Староваганьковский переулок 17 – Усадьба Голицыных.
Использованы кадры из телесериала Владимира Бортко "Мастер и Маргарита". 2005.
Википедия.
По материалам статьи
Зрелищная комиссия
Зрелищная комиссия, на которой председательствовал Прохор Петрович, предположительно была при Государственном объединении музыки, эстрады и цирка (ГОМЕЦ), располагавшемся в здании Старого цирка или цирка Юрия Никулина на Цветном бульваре № 13 в Москве...
20.
Однако, в Староваганьковский переулок, куда и направился бухгалтер Варьете Василий Степанович Ласточкин сдавать выручку, обнаруживший на Цветном бульваре только пустой костюм Прохора Петровича, который тем ни менее продолжал в невидимой форме активно исполнять свои председательские функции) Однако, сейчас нам интереснее другое, - Василий Степанович увидел в филиале зрелищной комиссии уже «новые безобразия Коровьева».
21.
22.
Надо сказать, что Булгаков не случайно разместил филиал «Зрелищной комиссии» именно по этому адресу в Староваганьковском переулке.
Скорее всего, Михаилу Афанасьевичу приглянулся этот дом, когда он ходил в библиотеку Румянцевского музея в знаменитом доме Пашкова, где, кстати, на крыше с балюстрадой которого, он вывел одну из финальных сцен романа с Воландом, наблюдающим предгрозовую Москву. Михаил Афанасьевич был корреспондентом журнала «Голос работника просвещения» и именно по адресу Староваганьковский, 17 у него живут герои опубликованного там очерка «Птицы в мансарде».
23.
Староваганьковский переулок. Дом Пашкова (на втором плане левее) и Храм Святителя Николая Мирликийского в Старом Ваганькове.«…Несколько посетителей стояли в оцепенении и глядели на плачущую барышню, сидевшую за столиком, на котором лежала специальная зрелищная литература, продаваемая барышней. В данный момент барышня никому ничего не предлагала из этой литературы и на участливые вопросы только отмахивалась, а в это время и сверху, и снизу, и с боков, из всех отделов филиала сыпался телефонный звон, по крайней мере, двадцати надрывавшихся аппаратов. Поплакав, барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула: – Вот опять! – и неожиданно запела дрожащим сопрано: Славное море священный Байкал... Курьер, показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и запел вместе с барышней незвучным, тусклым баритоном: Славен корабль, омулевая бочка!..».
24.«…Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло внезапно, опять-таки как бы по жезлу дирижера. Курьер тихо выругался и скрылся. Тут открылись парадные двери, и в них появился гражданин в летнем пальто, из-под которого торчали полы белого халата, а с ним милиционер. – Примите меры, доктор, умоляю, – истерически крикнула девица. На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от стыда и смущения, заговорил, заикаясь: – Видите ли, доктор, у нас случай массового какого-то гипноза... Так вот, необходимо... – он не докончил фразы, стал давиться словами и вдруг запел тенором: Шилка и Нерчинск...».
«…– Дурак! – успела выкрикнуть девица, но не объяснила, кого ругает, а вместо этого вывела насильственную руладу и сама запела про Шилку и Нерчинск – Держите себя в руках! Перестаньте петь! – обратился доктор к секретарю. По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал что угодно, чтобы перестать петь, да перестать-то он не мог и вместе с хором донес до слуха прохожих в переулке весть о том, что в дебрях его не тронул прожорливый зверь и пуля стрелков не догнала! Лишь только куплет кончился, девица первая получила порцию валерианки от врача, а затем он побежал за секретарем к другим – поить и их…».
25.
А некоторое время назад, дело было так…
«…И вот сегодня, в обеденный перерыв, входит он, заведующий... – И ведет под руку какого-то сукина сына, – рассказывала девица, – неизвестно откуда взявшегося, в клетчатых брючонках, в треснутом пенсне и... рожа совершенно невозможная! И тут же, по рассказу девицы, отрекомендовал его всем обедавшим в столовой филиала как видного специалиста по организации хоровых кружков…».
26.
«…Заведующий, чтобы подать пример, объявил, что у него тенор, и далее все пошло, как в скверном сне. Клетчатый специалист-хормейстер проорал: – До-ми-соль-до! – вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались спастись от пения, Косарчуку сказал, что у него абсолютный слух, заныл, заскулил, просил уважить старого регента-певуна, стучал камертоном по пальцам, умоляя грянуть «Славное море…».
27.
«…Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился, сказал: «Я на минутку» – и... изчез. Думали, что он действительно вернется через минутку. Но прошло и десять минут, а его нету. Радость охватила филиальцев – сбежал…».
«…К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал разрастаться, и, наконец, песня загремела во всех углах филиала. В ближайшей комнате N 6, где помещался счетно-проверочный отдел, особенно выделялась чья-то мощная с хрипотцой октава. Аккомпанировал хору усиливающийся треск телефонных аппаратов. Гей, Баргузин... пошевеливай вал!.. – орал курьер на лестнице. Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но рот ее раскрывался сам собою, и она пела на октаву выше курьера: Молодцу быть недалечко!...». Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера. Прохожие в Ваганьковском останавливались у решетки двора, удивляясь веселью, царящему в филиале.
28.
"..Через четверть часа к решетке в Ваганьковском подъехали три грузовика, и на них погрузился весь состав филиала во главе с заведующим. Лишь только первый грузовик, качнувшись в воротах, выехал в переулок, служащие, стоящие на платформе и держащие друг друга за плечи, раскрыли рты, и весь переулок огласился популярной песней. Второй грузовик подхватил, а за ним и третий. Так и поехали. Прохожие, бегущие по своим делам, бросали на грузовики лишь беглый взгляд, ничуть не удивляясь и полагая, что это экскурсия едет за город. Ехали, действительно, за город, но только не на экскурсию, а в клинику профессора Стравинского...".
29.Что самое любопытное, этот мотив «Славное море, священный Байкал...» на днях привязался и ко мне. Удивительно, но он появился как будто бы ниоткуда и заставляет его напевать...) Поэтому я решил поскорей выпустить в мир этом материал, что покончить с «Коровьевскими штуками»)
Источники:
Портал "Достопримечательности Москвы". Староваганьковский переулок 17 – Усадьба Голицыных.
Использованы кадры из телесериала Владимира Бортко "Мастер и Маргарита". 2005.
Википедия.
По материалам статьи
© Булгаковская.Москва
